Дело Мотапана - Фортуне де Буагобей

— Он ненавидит ложь, — горячо воскликнула Арлетт.

— Вижу, ты любишь его, — с улыбкой заметила маркиза де Вервен. — И, признаюсь, он заслуживает любви. Я знаю от племянника, что он храбр, честен, умен и добр. Жак находит даже, что он слишком добродетелен. При этом он, кажется, любит искусство…

— Он превосходный музыкант!

— Поверю тебе, однако сегодня не стану его испытывать, потому что мои старые друзья не любят фортепиано. Но я намерена поговорить с твоим женихом. О, не пугайся: это будет недолго. Четверть часа, не более, и я скажу, достоин ли он тебя.

— Так он в самом деле придет?! — спросила девушка, покраснев при мысли о свидании.

— Ручаюсь! Влюбленные не упускают такие случаи. Мой племянник Жак сегодня утром передал ему приглашение и сказал, что молодой человек чуть не умер от радости, хотя, кажется, страшно боится твоего отца. Дело в том, что милый граф сильно предубежден против своего соседа.

— И мой брат тоже, — прошептала Арлетт.

— Я берусь их образумить, а Жак поможет мне в этом. Доставь мне удовольствие, иди посмотри, скоро ли эти отъявленные курильщики перестанут коптить мою библиотеку. И скажи, что я прошу их в гостиную. Ступай скорее, деточка, твой обожатель скоро явится. Даже странно, что он еще не приехал.

Арлетт не заставила повторять эту просьбу. Она ожидала от маркизы де Вервен выговора и нравоучений, а вместо этих мук ей пришлось выслушать дружеские советы, какие мать дает своей дочери. Мало того, маркиза де Вервен рассталась со своими прежними планами и приняла сторону Альбера. Он отличался и добротой, и умом. Арлетт не сомневалась, что любимый окончательно расположит к себе маркизу. Но она удивлялась, что Дутрлез так долго не является, и боялась, что какое-нибудь непредвиденное обстоятельство помешает ему прийти.

Она нашла курильщиков на диванах в библиотеке. Отставной гвардеец сыпал анекдотами о дворе Карла X, отставной флотский капитан рассказывал о кампаниях, в которых участвовал, а поскольку он много плавал у берегов Индии и Китая, Жак де Куртомер, также знакомый с этими местами, увлеченно поддерживал беседу. Арлетт пришла в тот момент, когда старый офицер заканчивал историю о малайских пиратах, за которыми долго гонялся и все никак не мог схватить их предводителя, ограбившего двадцать кораблей, что принадлежали нидерландской компании в Батавии.

— Этот негодяй награбил столько золота и драгоценных камней! — говорил он. — Просто невероятно! Между прочим, он захватил трехмачтовый корабль, который вез на Яву раджу. Ваш прадед, мальтийский рыцарь, собиравший восточные редкости, часто бывал у него во время пребывания того во Франции. Этот несчастный набоб двадцать лет назад был убит командой негодяя, о котором я говорил, а все его сокровища — украдены.

— Поделитесь этой историей с моей тетушкой, — сказал Жак, вставая навстречу Арлетт. — Я уверен, что этот рассказ чрезвычайно ее заинтересует, потому что она знала нашего родственника, мальтийского рыцаря.

— Господа, — весело сказала Арлетт, — маркиза жалуется на ваше отсутствие.

— Мы идем, — любезно ответил гвардеец. — Мне несравненно приятнее послушать, как вы играете Моцарта.

— В самом деле? Маркиза уверяла, что вы терпеть не можете музыку.

Старый слуга Бурбонов хотел рассыпаться в уверениях, но Жак увел от него Арлетт. Он подал ей руку и, дабы успокоить насчет этой любезности, сказал вполголоса:

— Надеюсь, тетушка сообщила вам, что сегодня вечером ждет нашего друга. Я пригласил его от ее имени, и, клянусь, он не заставил себя просить.

— О! — прошептала девушка с волнением. — Как выразить вам…

— Не стоит. Я очень рад, что уговорил тетушку, и ручаюсь, что Альбер ей понравится.

— Боюсь, он не понравится моему отцу.

— Может быть. Но я уже начал кампанию в его поддержку, и граф выслушал меня. Только я немного удивлен, что Альбер до сих пор не приехал. Он всегда отличался точностью, а сегодня особый случай. Сейчас уже десять часов.

— Знаю… и тревожусь. Месье Мотапан должен быть зол на вас и месье Дутрлеза…

— О да! Он будто объявил нам вендетту. Но я берусь образумить Мотапана. Не тревожьтесь, через десять минут Альбер будет здесь.

Оба старика, которых девушка привела из курительной, уселись возле маркизы. Отец Арлетт был занят игрой. Жак рассеянно слушал тетку. Он часто смотрел на часы и готов был пойти навстречу запоздавшему другу, как только тот появится. Он чувствовал, что бедному Дутрлезу будет не по себе в этой гостиной, где его никогда не принимали как своего.

Жак, решив помочь другу, украдкой смотрел на Арлетт, которая была очаровательна как никогда. Он снова подумал, что Дутрлезу очень повезло.

Флотский капитан вместе с хозяйкой дома вспоминал мальтийского рыцаря. Маркизе де Вервен было четырнадцать лет, когда умер ее дядя, и она очень хорошо запомнила внешность, манеры и причуды этого представителя ушедшего века. Она не забыла и раджу, в честь которого старый кавалер давал праздник в 1824 году. Ее представили восточному принцу, и тот сравнил ее с бенгальской розой.

— Он говорил так, как говорят в дивертисменте «Мещанин во дворянстве», — сказала маркиза весело, — и я всегда удивлялась, каким образом мой дед с ним познакомился.

— Вы забываете, маркиза, что кавалер прежде служил в Индии, — ответил флотский капитан.

— Но в двадцать четвертом году этот раджа был слишком молод.

— Это правда, он не был стар даже лет двадцать назад, когда его убили пираты. Ваш дядя знал его отца и принял его сына. Они сблизились, потому что обоих обуревала страсть к драгоценным камням, а раджа был увешан ими с головы до ног. Я помню опаловое ожерелье, которое он носил на шее и которое ваш дядя очень хотел у него купить. Вы, наверно, видели его.

— Опаловое ожерелье! — повторила маркиза де Вервен, которую взволновали слова капитана. — Да, помню… Я видела это ожерелье и даже держала его в руках. И вы говорите, что эта вещь попала в руки разбойников?..

— Да! Его захватил пират, убивший несчастного раджу.

В эту минуту камердинер маркизы тихо доложил:

— Господин Альбер Дутрлез.

Арлетт побледнела и раскрыла ноты, чтобы скрыть смущение, Жак бросился навстречу другу, а граф де ля Кальпренед подскочил на стуле. Он смотрел попеременно на Дутрлеза и маркизу де Вервен, недоумевая, почему здесь появился его сосед, и надеясь, что маркиза его выгонит. Маркиза де Вервен поспешно встала.

— Вы узнаете его, если увидите? — спросила она флотского капитана.

— Кого? Раджу? Но, маркиза, я же сказал, что пираты разрезали его на куски! Уже двадцать лет как его съели акулы.

— Вы меня не поняли, любезный друг, — я говорю об ожерелье.

— Об ожерелье? Когда ваш дядя мне его показывал, мне было тринадцать лет, а теперь мне шестьдесят девять. Я помню его не очень ясно, однако оно было такое красивое, что вряд ли найдется похожее. Я помню, что опалы были крупными, как голубиные яйца. Правда, я был тогда ребенком, но все же, думаю, узнал бы его.

— Быть может, любезный капитан, у нас будет возможность проверить вашу память. Поговорим об этом после. Я должна принять молодого человека, о котором доложил Франсуа.

Маркиза сделала навстречу Альберу три шага, как положено по этикету для любезного приема гостя, но без излишней поспешности. Жак де Куртомер уже подбегал к Дутрлезу, протягивая ему обе руки, и встал таким образом, чтобы загородить его от присутствующих.

— Не бойся, — сказал он тихо, — тетушка к тебе расположена. Пусти в ход всю свою любезность. Отец будет сердито на тебя смотреть — не обращай на это внимания. Почему ты явился так поздно?

— Из-за Мотапана — между нами произошла страшная сцена. Расскажу потом.

— Неужели этот негодяй?.. Но сейчас не время. Пойдем, я представлю тебя тетушке.

Жак взял друга за руку и подвел к маркизе.

— Не могу выразить, до какой степени меня тронуло ваше приглашение, — начал Дутрлез, — и я…

— Позвольте вас перебить, — улыбаясь, прервала его хозяйка дома. — Во-первых, я имела удовольствие принимать вас еще в то время, когда давала балы, к тому же вы самый старый и преданный друг моего племянника. Я давно уже упрекаю его за то, что он не приводит вас ко мне по средам — в этот день у меня собираются друзья… увы, моих лет! А негодный Жак часто меня бросает. Вы будете приводить его… И немножко оживите наше общество. Нам это просто необходимо!

Это было сказано громко, чтобы все слышали, и, вероятно, предназначалось для того, чтобы объяснить графу де ля Кальпренеду появление гостя, которого он не ждал. Граф слушал, нахмурив брови, а маркиза продолжала:

— После партии я познакомлю вас с нашими друзьями. Но вист — это святое. Не будем их отвлекать и пойдемте поболтаем, если вас не пугает разговор со старухой.